* * *
Ты входишь в эту реку с желанием покоя,
с желаньем исцеленья, с желаньем чистоты…
И из иной реки выходишь ты – иною,
хоть, кажется, остались прежними черты -
Нет, что-то изменилось. Почти неуловимо –
гармония души… Улыбка… Или взгляд?..
Ты помнишь все. Ты помнишь – но проходишь мимо.
Река не возвращается назад.

* * *
Все внове. Колышутся волны
лазурно-зелёного цвета…
А жизнь зыбка и текуча –
в горсти не удержишь ее.
Все внове. И я вступаю
в весеннюю зыбь… Ниспадает
на плечи прозрачное солнце.
И нет опоры совсем –
а только волны и волны,
а только взгляды и звуки,
а только годы и годы…
Колышется горизонт.

Но я доросла до детства,
но я разучилась бояться.
Не ведая о грядущем,
идти по зыбким волнам…

* * *
Устав от навязчивой тяжести хмурого неба,
сверкают до боли в глазах золоченые главы
церквей и соборов. Мороз - и ни горсточки  снега,
и, кажется, тянутся к небу застывшие травы.
А воздух - почти что стекло; сквозь него пробиваться
весьма нелегко, но сиянье далекого солнца
покоя не даст. Значит, надо тянуться и рваться,
оно того стоит, наверно, уж если дается
ценою огромных усилий. Нам всем это важно -
уйти от разора и серости дней, от разлада
всего, что вокруг... А точней - утолить свою жажду
пути, бесконечность которого станет наградой.
В итоге - идем по кольцу (по кольцу? по спирали? -
узнать это можно лишь вырвавшись прочь из контекста).
Так шли миллионы. Так сотни столетий сгорали.
И новые жизни лепились из прежнего теста.

* * *
Мне кажется, после дождя обретают дар речи
кустарники, травы, деревья - от кроны до корня,
и ярче пылают соцветий холодные свечи,
и в толще земли прорастают набухшие зерна,
и в толще души открывают припухшие веки
годами, наверное, спавшие чувства и мысли,
и слышно, как шепчут о чем-то небесные реки...
Пронзительно после дождя ощущение жизни,
до ужаса хрупкой, готовой, сорвавшись, разбиться
как чашка, бокал или полная масла лампада.
Хрустально-пронзителен голос невидимой птицы.
И если бы только не предощущенье распада...