Через час он, сытый и гордый, выйдет от меня, дожёвывая застрявший в зубах кусок затвердевшего мяса, и его глаза переменят свой цвет. Его физиономия, как всегда, когда он выкатывается на улицу, скорчится в ехидную улыбку, и с таким вот высокомерным видоном попятится этот упитанный франт в свои хоромы. Я для него такой же идиот, как и все остальные. Я уверен, он, придя домой, усядется в жирное кресло и будет своей полной стервозной жене рассказывать, посмеиваясь, какой я странный до парадокса тип, к которому ещё немного и психиатры будут становиться в очередь. Причины расстройства моего сердца он обратит в нелепую шутку, и будет выхаркивать смешинки за смешинками, а хранительница очага запрыгает из комнаты в комнату с деловитым видом и будет издавать редкие гусиные звуки. Набегавшись, она схватит зачитанный до дыр бульварный роман, разляжется на постели и будет чихать над страницами обывательских перипетий, которые критики ненавистники массовой культуры используют дома вместо туалетной бумаги. Он же включит телевизор, задыхающийся от неистового потока новостей и прочих прибауток. Чудотворный ящик, гордость человеческих деяний, вмиг перенесёт кряхтящего хозяина на выставку актуальных сегодня событий и фактов. Он увидит красивых, припудренных розовых и серебристых, фиолетовых и жёлтых девушек, женщин, которые будут сверкать своими баснословными улыбками, а он будет оценивать их прелести и представлять их в своих волосатых ручищах. Эти женщины будут с превеликим удовольствием рассказывать, сколько денег и времени они тратят на магазины дорогих одёжек (журналисты будут подсчитывать результаты и выявят абсолютную чемпионку магазинов), а также какие части тела они собираются застраховывать. Какая-то мадам уже застраховала свою достопочтенную задницу, в то время как некоторым недосуг застраховывать беззащитных старичков из российской глубинки от бытовых недочётов. В то время как бедные детки суданских тропиков бегают с голыми пузиками и считают друг у друга рёбрышки.
Другие детишки, постарше, харкают друг другу в лицо смешными словечками, проверяют на взрослость свои зелёные организмы и ржут над испуганными птичками, улетающими от невинных камушков. Они жадно прилипли к телефонам, на экранах которых прыгают какие-то орки или тошнотворно вопят ошалевшие тачки. Детки сливаются с экраном, щёлкая глазами и пальчиками и лякая при каждом неудачном повороте событий. Им не хватает ласки девочек, которым нет дела до таких игроков, зато эти подрастающие куколки находят свой идеал в угрюмо-взъерошенных парнях с громовыми глазами, широкими ртами и хлёсткими словами, которым так важно закатывать рукава повыше и плеваться своей силой духа, скованной безразличием или низкосортным сарказмом. Девочки закрывают глаза и не смотрят на ползающих у их ног покорных юных рыцарей с распростёртыми руками, которые, быть может, действительно умеют любить, ну, по крайней мере, они готовы этому научиться, отдавшись всецело и безукоризненно. Их зализанные цветочки, нежное наивное начало, припасённое на случай чуда, поданные трясущимися руками, остаются вянуть вместе с мягкими грёзами, повешенными на сучок холодности. А потом эти девочки плачут и плачут, заливаются слезами, твердя, что любви нет, что они такие бедные и несчастные. Кучки сломанных надежд увеличиваются и принимают всё новых будущих сожителей. Кому-то больно, кому-то смешно. Таков закон, хм. Лишь немногочисленные герои сгребают соринки и обломки неудач, выбрасывают их за борт и отправляются, свободные, в плавание по волнам жизненных устремлений, замечают новые гавани, сходят на берег и покоряют вершины, казавшиеся недостижимыми.
Остальные же расходятся по своим дорогам, кто в ад, кто в рай, а кто просто так, поглазеть-погулять и исчезнуть.
Вот уж телевизор устал верещать, мой знакомый вырубил свет и пошёл в спальню мять свою жёнушку привычными недофразами, поворачиваться к ней спиной и обдавать храпом стены комнат. Ему будут сниться бесконечные бумаги, от которых его стошнит ворчанием, затем появятся какие-то люди, которых он мечтает послать куда-нибудь далеко и надолго, и будут всё что-то требовать или жаловаться или просто стоять над душой со своими осточертевшими за две минуты мордашками. Завершающим аккордом сновидений выступят раздвинутые ножки молоденькой девушки, которую он в знакомом кафе просил принести ему кофе.
Между тем его сотоварищи выставили трубы где-то за городом, похожие на громадные сигареты с явно не никотиновым паром. Там много помещений, комнат, в которых гремят весёлые машинки, а серьёзные инженеры пыхтят над ними, изредка отвлекаясь на тяжёлые вздохи. Слишком много шума, чтоб кого-то услышать. В этих комнатках постоянно что-то рождается и складывается. Очень весело. Особенно весело потом ничего не подозревающим рыбкам в соседних речках. А также людям, которым вздумается здесь порыбачить. Или пьяным любителям водного спорта. Компромисс здесь редко приглашают на заседания. Ему в итоге приходится бессмысленно бродить в закоулках размышлений любителей гармонии да по страницам жаждущих признания газет.
Завтра выходной, и мой знакомый деловой потянется в постели, не захочет побриться и выйдет на улицу, чтобы зайти в магазин купить что-нибудь вкусненькое. А на крылечке у входа в магазин стоит бабуля с дьявольским лицом и, лишь только заметит прохожего, начинает неустанно креститься и причитать. Она всовывает ладонь входящим и выходящим из магазина, преграждая путь, так что приходится пятиться и кое-как обходить старушку. Забавно, жалобный вид её носит отчётливый комичный характер, ехидное обращение к Богу как оружие для наполнения карманов. Думали ли вера и религия, что будут они так осмеяны?
Минуя бешеную бабуленьку, почётный гражданин своей страны вернётся домой, а по телевизору начнётся парад кретинов. Иначе и не назовёшь накрахмаленных чудаков в поношенных масках, скачущих по сцене и думающих, что это смешно. Хотя, глядя на аудиторию, похоже, это и вправду стало смешно. Мой знакомый будет посмеиваться в такт истеричному хохоту зала на экране, либо назовёт какого-нибудь клоуна дебилом. Всё же одни и те же псевдошуточные оплеухи про водку, испорченные продукты и супружеские измены порядком надоели даже самым преданным поклонникам маразма.
Во время рекламы он, быть может, вспомнит обо мне, о том, как я восторженно ворковал о любви к искусству, посмеётся над новым стихотворением, которое я, задыхаясь, зачитывал ему, надеясь расшатать его обычный порядок мыслей и приукрасить его сознание новыми образами, а после встанет и рыгнёт во имя свободы своего боеспособного желудка. Он пройдётся нехотя по комнате, зайдёт к сыну, брякнет что-то шутливое насчёт интимных мужских секретов и умчится по своим делам. А сынок его будет дико ржать над тем, как какие-то ублюдки позволили себе бездарно опошлить и поглумиться над Блоком и Бальмонтом.
На очередной сходке инженеров будут обсуждаться насущные проблемы, касающиеся новых возможных технических открытий. Лихие и самоуверенные грозятся провернуть научную революцию, надеясь найти ключ к бессмертию человека. Учёные готовы исследовать различные биологические компоненты и уже сейчас они пришли к выводу, что отмирающие клетки возможно заменять новыми, что позволит продлить жизнь человеку на непривычно долгое время. Другие же озабочены созданием новых орудий, приспособлений. Некоторым важно направить на личную жизнь человека объектив. Так найдётся ли какой-нибудь новый Сиддхартха, слившийся с природой, ушедший в дебри натуральных истин, желающий постигнуть божественные истины посредством ни чем не запакованных эмоций, глубоким взором влажных глаз, взирающих на небо с добросовестной благодарностью? Возможно, он уже в пути, уходит в свой непоколебимый обесточенными страстями лес, вдали от железных масок и оскуделых терзаний, от потрёпанных обёрток, которыми так усердно пытаются залепить живое и непринуждённое. Он видит иной мир, он открывает истинное и красивое, он получает иные наслаждения. Пока что он пробирается через колючие кустарники, натирает ноги, а кожа его покрывается мозолями и ссадинами, но он отчётливо видит свет вдалеке, который ведёт к прозрению и нерушимому счастью. Его сердце бьётся уверенно и ритмично, безостановочно и гармонично, в такт всеобщему движению мира, и в то же время вдали от его центра и шума, в противовес тому, что беснуется в лабораториях, имеющему определённую точку отсчёта: раз, два, три…
30 апреля, 2007
