Вчера я видел мёртвого шмеля.
как жёлто-чёрный полосатый
кусочек плюша, на асфальте он лежал недвижно.
Лежал, как мёртвый маленький би-лайн.

Он тихий был, и все шесть лапок
попарно сложены. Да-да, я это видел
(как мы своим покойникам
их руки складываем вместе,
чтоб вставить в них свечу…),
и слюдяные крылья в разветвлённых прожилках
прижаты к тельцу,
не жужжат,
и не блестят на солнце,
пуская зайчики
по листьям. Померкла
спектра кладовая – фасетка глаз…

***
Был небывало тёплым март, и он внезапно
возник из марта,
как знак грядущего июля,
с его жарой, жужжанием шмелей и жизни буйным разнотравьем.
Но не зацвёл ещё ни клевер, ни львиный зев,
ни примула, ни одуванчик,
и не покрылись облаками цвета
ни яблоня, ни вишня, даже
черёмуха не распустила грозди.
Одна мать-мачеха желтела на пригорках,
среди голландской сеяной травы,
бесплодной, как скопец,
да вверх стремили шпажки
зелёные тюльпанов листья,
ввезённых из Голландии опять же,
и высаженных вдоль дорог для услажденья взоров
бесстрастно мимо проносящихся
или застрявших в пробках
автомобилистов,
реже – пешеходов (ибо –
их меньше – их можно в нашем городе –
к меньшинствам отнести).

***
Так он возник в дни марта,
взлетел, и долго
своими усиками
щупал воздух, в нём ища
зов медуницы, первоцвета, шиповника иль хмеля,
и ничего не находил… Цветные пятна,
уловленные тысячью зрачков,
оказывались не цветами, но –
фантомами цветов, в которые,
ошеломлённые внезапностью тепла,
оделись люди…
Фата-моргана, всё – фата-моргана!

Вы думаете, я веду к тому,
что сдохло насекомое
из-за нехватки пищи?
Нет. Причина смерти – разочарованье
в жизни. Невозможность
исполнить то, зачем на землю послан…

Тяжёлым маленьким комочком
он должен был летать –
повыше – в вёдро,
пониже – в дождь,
чтоб весело жужжали крылья,
и, замирая над цветком душистым,
будь это кашка, колокольчик,
на лапках разносить пыльцу,
чтоб покрывалась вся земля цветами,
и радоваться, слыша, как мамаша,
смеясь, твердит ребёнку:
-не бойся, это шмель, он не укусит,
смотри, какой пушистый!

***

Вчера я видел мёртвого шмеля.
Сегодня – он лежал на том же месте,
всё там же. Видно, дворник
с прохладцей исполняет свои обязанности или
нет дворника совсем на том клочке асфальта,
но что-то вдруг меня толкнуло поднять глаза –
и в небе
увидеть, как, отчаянно жужжа,
стремительно несётся
мохнатый толстый маленький бомбардировщик…
И я подумал – этот – тоже – из первых.
Пусть ему везёт. Пусть он найдёт, что ищет.
Потом их будет много, летом,
но это – масса. Это мне неинтересно,
как любая масса.
А эти – первые. Всегда есть кто-то первый.