Еженощно, как только стемнеет, - так черти парятся в баньке –
На стене в моей комнате веток метущихся тени.
Кто-то брал молоток, прибивал, сунув кляп, Ваньку-встаньку,
Вытравлял из нечистых копчёных углов привидений.
Телефон набил рот именами, где каждое третье
Опоясано суффиксом "очк", как кружавочкой Рюйша.
Над диваном-кроватью запачканная акварелька -
Царь Никс Палыч спиной к Мариинке; пожалуй, так лучше.
Что-то было - давно: грязно-чёрные зимы, ботинки,
Честно грязные - мысли, такие же руки, и взгляды.
Черти в баньке поют – отправляют под водку поминки,
Ванька-встанька тихонько так плачет. Какого же ляда…
За стеной кто-то тоже ведь спит, портит воздух под шерстью
Одеяльной; метается, дышит: не видно - не знамо…
Знаешь, Никс, если мир даже совестью жив вместо чести, -
«Я ещё не хочу умирать» - «Ленинград» Мандельштама.

ноябрь