- Я тебе не верю!
Хлопок двери. Звон ключей. Шаги на лестнице – тихий шепот моей тени на ступенях. Чистый, стерильный подъезд в противопоставление прокуренному воздуху. Икона, над мусорным бачком.  Кто это?
«Выбегу,
Тело в улицу брошу я.
Дикий,
Обезумлюсь,
Отчаянием иссечась.
Не надо этого,
Дорогая, хорошая
Дай простимся сейчас.»
Знакомые строки…похожая ситуация. Возможно, это уже происходило. Было ли?

Вдох. В легкие проникает сернистый воздух улицы, с примесью бензина. Контраст сигаретного привкуса во рту и запаха горючего вещества; контраст сумеречного света и хищного блеска машинных фар; контраст домашней кошечки, умывающейся за одним из окон первого этажа и грязного трупа собаки на дороге; контраст…
Выдох. Из легких выветривается последний незримый пепел подъездной суеты.

Мысли в моей голове опять сбиваются в схематичный рой пчел. Кто на этот раз успеет пролезть без очереди? Какая счастливица удостоится реализации, претворению в жизнь?
«Почему ты мне не веришь…»
И, это все?
Мои губы расплываются в раздражительной улыбке, и я продолжаю ежевечерний мерный шаг. Ноги, как будто запомнили маршрут, и направляют тело вдоль свистящей дороги.
Затемненные лица прохожих смазываются в отдельные детали и далекие образы. К примеру, идущий навстречу мужчина в черном пальто. Один взгляд, и вырисовывается осуждающее выражение лица отца. Это все из-за бровей, да-да…такие густые брови у твоего отца. А еще, вспоминается пологий склон холма, мягкая влажная трава и нависшее лицо девушки. Вспомнить бы, как ее зовут…у нее такие же брови.
Однако, игра сознания прекращается, как только черное пальто становится недосягаемым даже для бокового зрения. И дальше, дальше, далее…
Тянутся фонари, лавочки, с тихими влюбленными парами и громкими пьяными компаниями. Ночь. Вон тот человек, уснувший с бутылкой пива в руке, становится последним штрихом художника в картине вечернего города.
Рябь морозного воздуха. Беззвездное небо. Серые дома, с горящими окнами и местами подведенными углем проемами подъездов. Растаявший, местами коричневый снег. Нагие деревья. Мусорка, с вываливающимися пластиковыми пакетами и пустыми бутылками. Лавочка,  местами с выбитыми досками. На цельных же перилах еще видны прожженные дупла от сигаретных палочек. Спящий человек, с неизвестными причинами его здешнего пребывания.
Когда я успел стать урбанистом?

Таким образным шагом я достигаю границы города. Нет, вы не правильно подумали. Эта граница не отмечена на карте, она условна. Я вхожу в лес…
Асфальт плавно перетекает в гравий, а затем и в стоптанную грязевую дорожку. Такое дикое, ребяческое желание крикнуть «Я дома!». В моих мечтах оживает рисованная мультипликационная картина: «сын возвращается домой со школы.
- Я дома! – говорит он.
Из дверного проема кухни слышится голос детства:
- С возвращением».
-  Я дома! – кричу я в лесное безмолвие.
Поляна молодой, едва вылезшей травы на сегодняшнюю ночь преобразуется под спальную комнату. Блаженный, я засыпаю под разговор ветра со звездным потолком…

Я открываю глаза в неизвестное мне время. С каких-то недавних дней я перестал носить с собой часы и что-либо подобное. Я живу…зачем мне знать сколько и когда?
Поглаживая рукой темно-зеленый бархат, я прощаюсь с ночлегом. Возвращаюсь в стройный ритм городской суеты. Подхожу к дому. Замечаю, что нет уже вчерашней кошечки с первого этажа, как нет и трупа собаки на дороге. Я съедаю порцию сгоревшего подъездного воздуха.
Вдох. В легкие плавно вливается дымчато-белые частички сигаретного пепла.
Выдох. Вытекают сквозь ноздри машинное масло и сернистость улицы.
Шаги на лестнице. Кусочек вчерашней иконы виднеется из-за мусорного бачка. Звон ключей. Шорох двери.
- Я дома.
- Где ты был? – спрашивает грустный голос из-за дверного проема кухни.
- В лесу.
- Я тебе не верю!
Хлопок двери. Звон ключей…