Решила-таки оставить в таком вот виде.

Они не сидели на диване, не слушали музыку, не пили вино; они не заглядывали друг другу в глаза, отыскивая малейший взмах крыла тени зарождающегося чувства. Они просто разговаривали.
- Ты боишься.
- Я ничего не боюсь.
- Ты боишься, я вижу!
- Ну что ж, может, и так. …Тогда я научусь ничего не бояться.
- Это невозможно.
- Такое имеет право сказать лишь дерзнувший…
- Мне не нужно бесплодных попыток, чтобы убедиться в своей правоте. Хочешь дерзнуть – дерзай. Вся твоя дерзость расходуется на первых же порах.
- И всё из-за тебя!
- Нет. Я никогда и не помыслю отговаривать тебя, слышишь, никогда! Думай, что хочешь. Дерзай, пробуй, осуществляй – на здоровье. Позволь только спустить тебя на землю: твои мечты слишком объёмны для воплощения.
- То есть?..
- То есть ты замечталась, искренне веришь всему, что в голову взбредёт! Ты пойми, пойми: воплощение, обращение в плоскость, в действительность, возможно только с изначально более или менее плоской задумкой. А твои, прости, полые сферы пригодны для пустых раздумий и ни для чего больше.
- Это, может, пророческие хрустальные шары.
- Вряд ли.
- Да? Давай проверим!
- Проверяй.
Они были невозможно давно знакомы, друг другу невообразимо родные, поразительно непохожие, они постоянно подвергали что-нибудь сомнению…
- Это прекрасно.
- Что?
- Как будто ты не понимаешь. Дождь. Тучи. Дождь рыжих листьев. Тучи чёрных птиц.
- Это пройдёт.
- Естественно. Зима наступит.
- Нет. У тебя это пройдёт. Понимаешь, люди – они не дураки, как ты порой наивно полагаешь, точнее – не все дураки; так вот люди когда-то придумали символы; не с бухты-барахты, а исходя из долгого опыта чувств; и согласно символам этим утро жизни есть весна, а утро есть радость, а радость есть солнце, ибо оно светит; а радоваться пыльному ливню и хмурым лицам – это…пройдёт.
- Когда это пройдёт, я умру. Ты останешься в одиночестве. Со своими аксиомами и законами жизни.
- Окончив траур по тебе, я проживу, как следует остаток дней своих.
- Остаток дней… Исходя из…символов, остаток дней – это осень. Тебе будет тоскливо, ты меня ещё вспомнишь, и будешь вспоминать всё чаще, в дождь, глядя, как проливается с неба и бьётся, бьётся об асфальт твоя жизнь… А умрёшь ты тоже – как следует: ровно тридцатого ноября, в полночь. Когда придёт исход остатка твоих дней. А я…я ещё увижу то, что бывает после осени, то, что ты не хочешь видеть - зарождающийся снег в мутных облаках; я увижу белизной слепящие маленькие произведения искусства природы  - снежинки… Я воспарю…когда ты погибнешь. И нужно мне совсем немного: научиться не бояться…
И всё умолкло, и погрузилось в тишину сознание. Они прекратили на время свой вечный спор; друзья и недруги, соратники и давние соперники; не товарищи, не любовники: две стороны души человека, смотрящего на дождь.