* * *
Что касается Кёльна - его разбомбили дотла
Исключая собор, потому что служил орьентиром.
Городское пространство осталось в чем мать родила
С виноватою каверзой плакать вослед бомбардирам.
Это позже сквозняк запоет меж лесов и стропил,
Подбивая природу калькировать что потеряла.
И подумал Господь - и тяжелой печатью скрепил
Накладные бумаги по поводу стройматерьяла.
Накануне Крещения выпал такой снегопад,
Что похоже на бедствие. Впрочем, светло и привольно.
Начинается эра (какая?) - и птицы не спят,
А поют в витражах. Вот и все, что касается Кёльна.
* * *
Мельница, хвоя, вереск, ветер в лицо до слез.
Крест из лесных дощечек: "Спи под звездами, пес".
Окаменелость моря: раукур - вопль немой...
И в небесах над зыбью (Господи!) путь домой.
DEPPRESSION
Разучилась петь, и любить любовь, и ходить на речку,
Удивляться, плакать, готовиться к медосмотру,
Танцевать от печки и снова влезать на печку,
И варить картошку, и гладить кошачью морду.
Разучилась учиться, ходить конем, а не в ногу,
Покупать билеты на поезд "Москва - Палома",
И сушить грибы, и вскакивать на подмогу,
И читать Катулла всю ночь под раскаты грома.
Я на мир обиделась, я отвернулась к стенке,
Где узор из трещин, как иней, лег на обоях.
О, зачем подростки дерутся на переменке,
Предрекая главные битвы, погибнуть в коих
Суждено позднее? (В прихожей стоят ботинки:
Просят ваксы, хотят на улицу, ждут погоды.)
Разгадать обойные шифры, пока на рынке
В ликованьи торга звереют и мрут народы!
Разглядеть, как в лупу, царапины, пятна, дыры,
Ибо Музе - мусор (созвучье?) дороже кладки.
Я еще восстану! Я выйду с лицом задиры
На просторы жизни, родины и загадки.
* * *
Солдат, сынок, инвалид
С бутылкой наперевес.
Звезда, как маяк, стоит
На черной воде небес.
Старуха, шептунья, тля
С похлебкою для собак.
Полночная спит земля,
Лицо окунув во мрак.
Ставрогинской складки двор
Ломает свою комедь.
А время летит в упор:
Рождение - тяга - смерть.
* * *
А в конце апреля мы съездили на кладбище...
И, представь, снегирь красногрудый сидел сидел на служебной табличке.
Задержался или вернулся? И впрямь - изобилье пищи:
Куличи размокшие, пасха, изюм, яички.
Мы сажали с Олей рассаду, водой казенной
Поливали тугую землю, а тряпкою терли даты...
И горело красное солнце над грязной филёвской зоной:
Видишь, жизнь уходит, но ей не кричат: "Куда ты?"
Наведя порядок, мы долго еще плутали,
Имена чужие и числа распутывая, как нити.
- О мой снегири и люди, летите в любые дали,
Но пока живите, но только повремените.
* * *
Ночь. Таврида татарская. Звезды с кулак. И калитка
Приоткрыта к гадалке, которую кличут Лариса.
Самодельные серьги с резьбою - из эвкалипта -
Тень бросают огромную, с тенью борясь кипариса.
Маргинальная вечность лежит на руинах Союза.
Кошки сфинксами дремлют. Бродячие бродят собаки.
А Лариса сидит на кушетке, как нищая муза,
И на вещие знаки глядит в ослепительном мраке.
Как ни мучай колоду, в раскладе лидируют пики:
Не доходит в Россию письмо с самостийной Украйны.
Но Лариса уверена: жизнь - на подъеме, на пике,
На волне высочайшей. И следствия - необычайны!
Мы выходим на трассу, а там - испытанье развилкой.
Спит земля крутолобая, будто вовек не грешила.
Да. Лариса была замечательной школьной училкой,
А теперь без работы и любит вино из инжира,
И содержит колонию кошек вблизи сараюхи,
И рисует ночные пейзажи в ключе примитива.
Если правда, что братья-кузнечики - мощные духи,
То Ларису еще ожидает безмерное диво!
О, крутые, высокие, тесные улочки Крыма,
Где ни выступ, ни щель не сулят благодушной развязки,
Где счастливая участь не то чтобы недопустима -
Невозможна... Но карты! Но кошки! Но кисти и краски!
О ней
http://exlibris.ng.ru/before/2007-01-11/4_bek.html
И вот еще. После прочтения я прямо не знаю, как к чему относиться...
