А где-то цветут бересклет и левкой,
Это, верно, другие миры…
Нам неведом давно безмятежный покой,
Мы забыли, как ласковы руки сестры.

А где-то растет опьяняющий хмель,
И красное солнце деревья гнетёт…
Не помня себя, не считая потерь,
Пехота идет вперёд,

Которые сутки вперёд.

А где-то сирень, и, наверное, дрок…
По голым камням, сквозь неласковый лес,
Пехота идет на восток,
Идет на восток
За алую кромку небес.

А где-то невеста, а может, жена.
Ночами не спит постаревшая мать.
За светлым окном так прекрасна весна…
А под рукою – меча рукоять.

А где-то ждет дом, наш единственный дом…
Звучит столь привычный, понятный приказ:

«Мы пленных не берем
…и не бросаем раненных»

И дождь бьёт по латам измученный джаз.

Пехота идет на восток
Пехота идет вперед
Пехота идет…

*    *    *

Который день – вперед.
Без продыха,
Без вдоха
И – выдоха.
Я – пехотинец.
Вся жизнь на два счета.
Левой и правой.
Как чет и нечет.
Прости, мама.
Мне не вернуться
Из этой нелепой
И страшной
И – сумасшедшей
войны.
Идем на Париж.
Или.. к Айзенкуру?
Берлин ли?
Москва ли?
Верденская ли мясорубка?
Сударь, в каком мы веке?
Вы отшатнулись?
Вы думаете, я – безумен?
Сударь, вам не понять –
пехоту.
А я – пехотинец.
На плечи давит алебарда.
Глефа?
Двуручник?
Штык?
Винтовка?
И все-таки, в каком мы веке?
День-ночь.
День-ночь.
И снова:
Левой-правой.
Костры по вечерам.
Измученные песни.
Расстроена гитара.
И над стоянкой – дым и мат.
Столь редкие привалы.
И войны.
Битвы.
Стычки.
Ссоры спьяну.
Да, мы – пехота.
Не кричите, леди:
Вам ничего не изменить,
Это война.
Грязь, кровь, и пот, и чьи-то слезы.
Чеканим шаг мы.
В направленьи юга.
А может, к северу.
Командуй, капитан.
Пехота движется – вперёд.
Без продыха,
Без вздоха
И – выдоха…