Небо падало прямо на землю, солнце катилось куда-то вдоль шоссе, напоминая движение неотвратимого окончания или вечного движения. Движения, по сути, белки в колесе. Или по спирали, но запаянной с двух сторон.
Цивилизации умирают, цивилизации зарождаются… Жизнь… Что есть жизнь?
Моя жизнь – сплошной рассказ, сплошные куски прозы и стихов, сплошные скачки вверх и вниз без права передышки, без права остановки, с вечным поиском золотой середины…
Жизнь в целом – что-то далёкое и непонятное каждому по отдельности. Далёкое, как Марс, наверное. Даже дальше, чем Африка  с её голодающими детьми от Америки.
Это так парадоксально: мы живём, но в наших руках нет своей жизни. Родились мы вне зависимости от своей воли, умрём мы… Можно, конечно, и по своей воле, а можно и кирпич на голову схватить или птичий грипп. Вроде, кто-то пошутил и дал нам в руки ножницы, чтобы перерезать нить, в то время как эту нить протянул между лезвиями бритвы и осколками битого стекла. Как будто нам дали насмешливый выбор между трусливыми вихляниями от одного лезвия к другому и гордым напарыванием себя на свои же ножницы. По сути, оба пути всё равно приводят к одной и той же двери, которая сама открывается и сама затаскивает внутрь. Можно открыть эту дверь самому, можно просто постоять рядом и подождать, когда она сама откроется и неуловимым порывом ветерка сдует тебя прямо внутрь. Есть ещё парочка вариантов: типа разбежаться и проломать дверь головой, чтоб не страшно; разбежаться и выбить ногой, потому что голову жалко; зажмурить глаза, разбежаться и открыть нормально, потому что страшно и голову жалко.
Только вот я не вижу разницы между ними. А жаль. Ведь важно, не как ты дверь откроешь, а всё же важно, как именно ты к ней придёшь. Не для какого-то высшего разума, который вручил нам в руки ножницы, улыбаясь, указывая, что мы ничтожны, а для нас самих. Шахматные фигурки научились думать. В этом их великое счастье. В этом их самый тяжёлый крест.